Каталог всех статей
DW-модуль «Черные-черные злые козлы»
Клановые вампиры каноничны либо близки к канону. Рекомендуем неопытным игрокам начинать с более простых ролей.
Если вы создаете персонажа-вампира, который не состоит в клане, это означает, что кто-то из предков вашего героя был кайтифом и разорвал связь между кланом и своми потомками. Описывать это не обязательно: вас могли исключить из клана много поколений назад.
Уважаемые игроки, просим вас ознакомиться с 
Анкета будет дорабатываться
О персонаже
1. Имя и фамилия
Сценический псевдоним: Лора Фонтейн
Настоящее имя: Мэдди (Лорен Мэделин) Адамс
2. Пол
Женский
3. Дата и место рождения
Возраст: 19 лет (неоднократно бывала уличена в попытках добавить себе лет, чтобы ее воспринимали серьезнее; при знакомстве с агентами и представителями киностудий говорит, что ей 25, если не верят, — что 22)
Дата рождения: 19.03.1809 г.
Родной город: Сибрук
Религия: розианство; верит в приметы
4. Раса
Дампиреска
5. Псионические способности
6. Внешность
170 см, 50 кг, 88/56/86. Усердно старается блюсти линию, исключив из рациона мучное и начиная каждое утро со взвешивания и замера объемов.
Не прошла конкурс в шоу Флоренса Зигфелда из-за низкого роста, тогда как ее закадычную подругу Бетси Робсон приняли даже без прослушиваний.
Красит волосы в платиновый оттенок по настоянию продюсера. Натуральный цвет волос темно-русый, глаза синие.
В детстве носила расширительную дугу и аппарат Дерихсвайлера — сложную ортодонтическую конструкцию для исправления прикуса. В 17 лет удалила 4 зуба мудрости, чтобы избавиться от пухлых щек и приобрести высокие выступающие скулы.
Поднимает линию роста волос при помощи электролиза.
Пользуется духами «Полночь» от Густаво Висенте де ля Муэрте. В юности тайком орошалась духами матери — «Кихати» от Поля Фаррера.
Певческий голос: сопрано.
Гардероб:
Ценные предметы:
Колье с поддельным желтым бриллиантом, подаренное мошенником, выдающим себя за хурбастанского принца. Лора не сомневается, что и бриллиант, и принц настоящие, и считает это украшение невесть какой цацкой.
Письма от брата, переложенные сушеной лавандой и перевязанные веревочкой. Колье и письма хранятся в шкатулочке с секретом.
Шкатулка из гладкого лакированного дерева, украшенная мозаикой из колотого перламутра и запираемая на ключик. Раньше шкатулка была хьюмидором для хастианских сигар и все еще хранит отголоски их аромата. В ее крышку с внутренней стороны встроен исправный наперекор всем житейским потрясениям гигрометр.
Первое издание книги «Чести и предрассудков» в темно-зеленом кожаном переплете, с тиснением золотой фольгой — вещица, нагруженная сентиментальной ценностью, и символ цели, к которой мисс Фонтейн стремится в своей карьере.
7. Характер
Имеет привычку говорить о себе в третьем лице и называть всех «милый мой», «душенька» или «дорогуша».
Ради приобретения лоска — и чтобы показать характер отцу, по мнению которого женщины от чтения развращаются, — старается читать модную орлесианскую литературу. Например, Анджелу Деверелл с ее циклом про Клодину и Огюста Люпена из-за того, что ему присудили премию им. Орландо де Рея. В своем воображении видит себя юной версией Одетты Моро и полагает ее самым притягательным персонажем Люпена, хотя из всей многотомной эпопеи прочла лишь 1 книгу. По-настоящему любимое произведение — «Честь и предрассудки» Элландеи Поттер. Лора готова ползать по битому стеклу ради роли Мирты Белл.
С переездом в Дракенфурт пристрастилась к вокзальным детективам (книжкам на один раз, которые продаются в привокзальных киосках, чтобы скоротать время за чтением в пригородных поездах); во вкусе к ним не разборчива.
Усердно вырабатывает столичный акцент.
Придерживается принципа «Не играть, а перевоплощаться», будучи актрисой новой формации, чья игра естественна и не похожа на театрализованный перфоманс довоенного времени.
Поклонница Жоффрея де Вальда и Эрнестины Дюпре.
Увлекаясь ролью, она подражает привычкам героини и развивает в себе ее склонности, мало заботясь о том, как заимствования сообразуются с реальностью. Если, скажем, ей приходится называть свой любимый цветок, Лора вспоминает об орхидеях сорта каттлея, которыми украшала себя танцовщица Бриошь в «Малышке из Цалты» и чей аромат предоставляется ей редкостно благозвучным — вопреки тому, что все знакомые ей сорта орхидей совсем не пахнут.
Пристально следит за развитием карьеры Клэр Гордон, кинозвезды номер один, вместе с которой училась в средней школе. Долгое время завидовала Клэр и одновременно побаивалась ее из-за ее эпатажного поведения и неистового нрава. Клэр пьет и бранится, как мужчина, прыгает в койку по щелчку пальцев, устраивает безумные вечеринки и громит декорации, если что не по ней. Однажды Клэр дошла до того, что заявила под запись, будто переспала со всей чикагской командой по лякроссу. Но к 1928 году карьера Клэр пошла на спад. Во-первых, из-за ее ужасной репутации, во-вторых, из-за распространения звукового кино, блистать в котором Клэр мешает ее тяжелый бруклинский акцент. И Лора поменяла отношение к сопернице. Когда Клэр на вечеринке у бассейна вывернуло наизнанку после сотого «Джулепа», в который она то и дело подливала из фляги, Лора отвела ее в уборную, помогла ей освежиться и утерла нос, — буквально, — выслушав весь прорвавшийся из Клэр вслед за мятой и бурбоном поток страхов и отчаяния — весь до последнего всхлипа. После этого инцидента зависть как рукой сняло, несмотря на то, что накануне Лора с задорным треском провалила пробы.
Чувствует себя неловко, когда Клэр по старой памяти называет ее Мэдди.
8. Род занятий
Театральная и киноактриса, певица оперетты
Связи: кинопромышленность, критики и рецензенты, писатели/сценаристы
9. Клан, семья
Кайтифка
10. Биография
Родственные связи:
Отец: Маршалл «Гром» Адамс, детектив Адамс
В прошлом звезда бокса. Завершил спортивную карьеру из-за травмы. В настоящее время работает в Департаменте полиции Нью-Йорка в отделе по борьбе с организованной преступностью. Должность — детектив-следователь.
Мать: Джиллиан Роуз Освальд
Девочкой пела в церковном хоре, в молодости работала моделью, артисткой в водевилях, танцовщицей в ночных клубах. В настоящее время домохозяйка.
Брат: Зак (Закари) Освальд
Плод подростковой беременности Джиллиан; приемный сын Маршалла.
Старше сестры на 11 лет. Наркозависимый. В юности был участником уличной банды. По достижении совершеннолетия перебрался в Атлантик-Сити; род занятий в этот период неизвестен. В настоящее время находится в тюрьме Атлантик-Сити; срок отбывания наказания истекает через месяц. Поддерживает связь с матерью и сестрой по переписке.
Ранние годы:
Образование получила в Сибруке в школе Эразмус Холл (четырехлетняя государственная средняя школа).
С четырехлетнего возраста училась петь и танцевать. С шести лет занималась в танцевальной студии Луи Астора. Пойдя по стопам матери, пела в церковном хоре и участвовала в рождественских спектаклях.
Отец хотел, чтобы Лора стала профессиональной вокалисткой, а мать надеялась, что она станет танцовщицей.
Уже переехав в Дракенфурт, Лора Фонтейн говорила в интервью: «Как прошло мое детство? Репетиция на завтрак, репетиция на обед, репетиция на ужин. Набираешь вес? Репетиция вместо завтрака, вместо обеда и вместо ужина».
Когда Лоре было 18 лет, она, следуя совету старшей подруги, посетила небольшую дракенфуртскую студию (ею владеет сам изобретатель кинографии Эдвард фон Блюменфрост), где ей предложили работу актрисы массовки. Первая ее роль в кино была в эпизоде короткометражной ленты «Куцехвостый конь» (не указана в титрах).
Театральная карьера:
С 12 лет Лора начала выступать на театральной сцене, играя в водевилях и участвуя в танцевальных шоу. Пользуясь связями матери, бывала занята в различных бродвейских постановках. Долгое время ей не давали серьезных ролей, и Лоре приходилось довольствоваться танцами на заднем плане.
В 16 лет она наконец выстрелила в мюзикле «Бродвейская мелодия», принесшем ей первую славу и признание критиков.
Карьера в кинеграфии:
Дебютировала в Голливуде в 1925 году в роли подружки главного героя в «Знаке Зорро» и сразу же запомнилась зрителю благодаря своему откровенному наряду и сексапильной внешности (в титрах указана как Мэделин Адамс). На волне популярности украсила cобой обложку журнала Photoplay.
Пробовалась на главную женскую роль в «Капкане на мужчину», но ее прогнали, назвав полной бездарностью.
В 1926 году снялась в кассовом фильме «Добраться до Сан-Диего» и заключила контракт с киностудией Metro-Goldwyn-Mayer. По настоянию боссов киностудии радикально изменила имидж: удалила зубы мудрости, осветлила и стала по-другому укладывать волосы и взяла псевдоним Лора Фонтейн. Закрепила успех съемками в комедии 1926 года «Малышка из Цалты» в роли танцовщицы кабаре «Красная мельница».
В 1927 году снялась в любовной мелодраме «Мармеладная блондинка». Роль роковой красавицы Донны Хейз сделала ее новой богиней дракенфуртского Олимпа и самой фотографируемой звездой года, а танец Донны под песню «Парни не умеют строить глазки» стал ее визитной карточкой.
В 1928 году получила роль в своем первом полнометражном звуковом фильме, комедии «Прикройся хотя бы фиговым листком».
Об игроке
1. Откуда вы узнали о нас?
От милсдаря Блюменфроста.
2. Как с вами связаться?
3. Согласны ли с нашими правилами?
Лора Фонтейн выпорхнула из лифта на семнадцатом этаже отеля «Милтон», рассыпая вокруг себя мириады золотых искр. Ее вечернее платье, расшитое стеклярусом, переливалось при каждом движении, волосы были уложены холодной волной и скреплены ободком с павлиньим пером, покачивающимся наподобие антенны, а в ложбинку груди спускалось бриллиантовое колье с варварски огромным желтым кабошоном. В ее беспечной головке все еще играла популярная песенка, под которую она застегивала пряжки на туфельках золотого атласа, и девушка помахивала декоративной сумочкой в такт веселой мелодии. Усыпанная пайетками, сумочка была настолько крошечная, что, казалось, пудреница и помада могли поместиться в ней только по волшебству, но Лора, видимо, прибегла к какому-то особо мощному заклинанию и умудрилась утрамбовать в бархатное чрево этого дюймовочкиного наперстка даже свою визитницу, фотокарточки и ручку, заправленную чернилами, — на случай, если кому-то из персонала придется давать автограф.
Небрежно погладив кабошон лакированными ноготками, Лора столь же небрежно — и даже более ласково — улыбнулась контролеру и протянула ему билет, попутно ища глазами идеально округлую лысину Мэнни Козински — штатного фотографа студии Metro-Goldwyn-Mayer и ее соседа по номеру на ближайшие трое суток.
Мэнни еще с утра договорился о фотосъемке на фоне египетских древностей, но затем испарился, оставив спутницу в президентском сьюте одну, в компании росистых бежевых роз и говорливого радио. «Готовьтесь, ангел мой. А я пока за вдохновением. Отлучусь ненадолго... Моя муза нуждается в увлажнении (sic!)... Только билетик свой не забудьте», — сообщил он перед отбытием. Лора подозревала, что вдохновение он вознамерился искать в недорогом баре поблизости — или подальности, лишь бы там наливали паленый канадский виски. Разумное решение со стороны запойного пьяницы, спускавшего всю зарплату до последнего пенни на общение с музой дубовых бочек, ведь в мраморном лобби «Милтона» самый заурядный двойной мартини стоил как китайский чайный сервиз и обе почки Мэнни впридачу — разумеется, когда они еще были молоды и издавали хрустальный звон, если ударить по ним чайной ложкой. Дзинннь!
Пока контролер проверял ее билет, Лора спросила: «Милый мой, будьте любезны, скажите, мистер Мэнни... Манфред Козински еще не приходил? Он должен был договориться с руководством отеля о фотосъемке на фоне выставки...» — и ее павлинья антенна качнулась, будто улавливая неладное.
Контролер посмотрел на нее внимательно.
«Такой, знаете, джентльмен невысокого роста, но с очень большой фотокамерой?» — догадливо уточнила девушка.
Контролер просветлел и услужливо показал на мужчину, у которого, действительно, был при себе фотоаппарат и который что-то черкал в блокноте: «Ну как же! Вон же джентльмен с фотоаппаратом — извольте, к вашим услугам».
Лора прищурилась, рассматривая мужчину. «Нет-нет, дорогуша, это немного не тот джентльмен, который мне нужен. Быть может, другой мужчина с фотоаппаратом вас беспокоил? Такой, знаете, с блестящей головой, как бильярдный шар, в мятом костюме, от которого тянет хорошим рабочим духом? У него буквально на лице написано, что он Мэнни», — изобразила она.
Контролер лишь пожал плечами, кивая в сторону почтенной ученой дамы с тугим пучком, мол, это у доктора Бронсон, пожалуйста, уточняйте. Ни о каком мятом костюме он понятия не имел. Лора поправила съехавшую было ласковую улыбку: «Спасибо, милочка, я понимаю, это не по вашей специальности. Вы и без того чертовски любезны».
Досадуя про себя на Мэнни Козински, этого престарелого* несчастного алкоголика, раздумывала, не уйти ли, пока не поздно. Но пока она раздумывала, стало поздно. В своем фотогеничном вечернем наряде она смотрелась на общем фоне, точно желтый кабошон на лысине Мэнни (по правде, Лора с большей охотой съела бы жабу, чем водрузила свое сокровище на потную макушку искателя муз, но у нее было развитое воображение). Не прошло и минуты, как она привлекла к себе внимание окружающих, в особенности ребенка, второго ребенка, охранников, молодого студента, студента постарше, матери двух детей, студента-зубрилы, женщины со строгим тугим пучком, мужчины с блокнотом и фотокамерой, с раздражающе цепким взглядом, увлеченной друг другом влюбленной пары и, пожалуй, даже самого духа фараона Ибнхотепа, который витал над банкетным залом отеля «Милтон», соглядатайствуя за всеми этими ничтожными людишками.
Лора почувстовала, как в поток переливчатого стекляруса на ее спине вливается струйка пота. «Доувлажнялся, дорогуша», — процедила она сквозь зубы.
Она прошла в зал, стараясь не выдавать замешательства, еще раз внимательно осмотрела его, но так и не обнаружила следов Мэнни. Когда мужчина с блокнотом как бы незаметно — заметно, милый мой, еще как заметно! — вскинул фотоаппарат в ее сторону, она уже овладела собой, приняла грациозную позу №4 и откинула прядку с левой щеки, подставив объективу рабочую сторону. Не хватало еще сорвать премьеру нелепыми снимками в провинциальной газете!
«Мам, а что это за тетя? Похоже навроде королевишна», — прозвенел детский голосок, не ведающий смущения.
«Ох, египетский бог!» — с чувством вздохнула Лора, непроизвольно употребив любимое выражение Мэнни. Похоже, ничего другого не оставалось, кроме как сделать вид, будто бы приходить в лекторий в образе королевы бурлеска для этих пустоголовых голливудских кукол совершенно естественно.
Девушка с достоинством выпятила вперед бриллиант и легкой, едва не вальсирующей, походкой направилась к погребальной урне Ибнхотепа. У останков фараона, демонстративно не замечая кинозвезду, занималась просвещением доктор Бронсон — женщина в невзрачном (и оттого лишь более уместном, хнык-хнык) костюме, о котором Лора при других обстоятельствах подумала бы, что он сер и безвкусен. Дождавшись, пока доктор сделает вдох, Лора деликатно прервала ее:
«Душенька, не могли бы вы рассказать больше о значении этой надписи?» — мягчайше спросила она, ткнув тоненьким пальчиком в иероглифы на пузатеньком брюшке урны. Устремленные на нее любопытные взгляды заставили ее передумать и отложить проблему с Мэнни на потом, когда разговор с доктором Бронсон свернет в, ну, чуть более интимное русло.
*На самом деле Мэнни в районе сорока пяти — сорока шести, но, когда вам еще и двадцати не исполнилось, все люди за сорок кажутся вам глубокими стариками.
Отредактировано Лора Фонтейн (22.08.2025 23:25)
