Лисса устало опустилась на чуть нагретый предзакатным солнцем темный камень скамьи и бездумно уставилась на покрытое мелкой рябью зеркало воды. Шевелиться не хотелось, все тело будто налилось тяжелым свинцом и лишь без конца мучительно ныло. Хотелось только закрыть глаза, блаженно растянуться на полу беседки и уснуть беспробудным сном. А позже очнуться дома, в тихой по утрам ювелирной лавчонке, чтобы отец не пил, а рисовал эскизы изящных украшений, и мама была жива. Чтобы семья Лиссы могла поддержать ее, помочь, направить в правильную сторону. Одиночество в чужом огромном городе больше всего прочего пугало и лишало сил бороться дальше. Последние дни слились в сознании Хольд в одну непрерывную кошмарную заботу, бег с препятствиями, не имеющий ни старта, ни финиша. Сумма, вырученная за продажу дома, не стремительно, но все же исчезала, постоянно хотелось есть и что самое страшное — снова приключилась бессонница.
Но громкая песнь лягушек и мирный пруд с плавающим в нем отражением солнца упрямо не желали исчезать, и девушка лишь забралась на скамью с ногами и, обхватив колени, прислонилась спиной к витой колонне, поддерживающей свод крыши. Мерный, едва слышный плеск воды, монотонное стрекотание насекомых да умиротворяющее тепло благотворно повлияли на состояние Лиссы, тревожные морщинки на лбу разгладились, с лица исчезло выражение нервной напряженности. Что-то внутри, натянутое, словно тетива охотничьего лука, постепенно отпускало.
Подул слабый ветерок, заставляя зашелестеть листья высоких цветущих кустов, и вместе с ними затанцевали на полу беседки причудливые солнечные пятна. Девушка улыбнулась, потянулась до легкой боли в суставах и распустила стянутые косой волосы. Жизнь начинала казаться не так уж и плохой. Красота этого мирного, безлюдного уголка парка заботливо отгоняла беспокойные мысли о правильности выбора, заботы о ночлеге, тревожный призрак одиночества и неусвоенных формул. Природа расставляла все на свои места и давала так недостающую девушке силу верить в себя.
Любопытный крыс Виль выполз из сумки и неуклюже шлепнулся на пол, отряхнулся и быстро побежал под ближайший куст.
— Глупое животное, куда ты собрался? — Хольд спрыгнула со скамьи, пытаясь догнать и схватить проворную крысу, уже успевшую исчезнуть среди густого сплетения растительности. — Вот дурак. Ну и ладно.
Лисса раздраженно фыркнула и уже хотела вернуться на свое место, но ее привлекла растущая под одним из кустов сирени полынь.
— Хоть какая-то польза от тебя есть, Виль, — девушка достала из небольшого кармашка на юбке маленький ножик и аккуратно срезала растение. Во всяком случае, этот невзрачный сорняк обещал пару часов спокойного сна, так ей необходимого. Лисса поднялась с колен, стряхнула с платья налипшую землю и, вернувшись на скамью, стала ниткой перевязывать свой маленький подарок, щедро подкинутый природой.

Лисса вздрогнула. Растения выпали из рук, вновь растрепываясь, катушка ниток скрылась под лавочкой. Девушка застыла на секунду, справляясь с первой волной страха, и осторожно обернулась. Она совсем не ожидала встретить кого-то в таком безлюдном местечке.
У входа в беседку стоял красивый молодой незнакомец, внешности жителя востока и, судя по всему, вампир. Он не казался настроенным агрессивно, но легкая тяжесть ножа в кармане стала вдруг приятной. Хотя, Хольд сразу же оборвала эту линию мыслей: нет затеи глупей, чем пытаться противостоять вампиру. Ножом, конечно, при определенной удаче можно вполне больно ткнуть, но в данной ситуации это вряд ли можно было считать хорошим решением. Сейчас самым правильным казалось собрать вещички и исчезнуть, освободив место, но вот сбежавшая не вовремя крыса...
А вообще, к чему все эти беспокойные размышления? От одиночества и тревог в чужом городе Лисса начала подмечать в себе странные признаки нервного истощения, и любой встречный человек или вампир, казалось, только и жаждет удобного момента, чтобы причинить ей вред. Она боролась с этим ощущением, но это давалось ей с трудом. Все вышло совсем не таким простым, как казалось на первый взгляд. Но все пройдет, стоит только ей разобраться с делами и получить хоть какую-то уверенность в будущем. И в ответ на просьбу она лишь слабо улыбнулась.
— Нет, что вы. Вам не стоит обращать на меня внимание... милсдарь.
После чего она собрала брошенные растения, ловко выудила из-под лавки катушку и продолжила свое нехитрое занятие, решив пока ничего не предпринимать, а как только глупая животинка соизволит выбраться на свет, отчалить в неизвестном пока даже ей самой направлении. Накатившая в первые секунды волна страха давно прошла, но оставила мелкий неприятный осадок, отчего былая расслабленность сменилась напряженностью. Хольд осторожно поглядывала то на издевательски шуршащий кустарник, то на неожиданного соседа по беседке (к сложной гамме эмоций постепенно примешался и интерес) и продолжала кропотливо связывать грубой белой ниткой свой ночной сон.

Отредактировано Елиссавета Хольд (14.07.2013 15:28)

Солнце медленно скрывалось за деревьями, ложась широкими полосами света на аккуратные дорожки парка и подсвечивая тонкие листики верхушек. Над ним протянули свои невесомые нити перистые облака, окрашенные снизу в нежный персиковый цвет. Небо было спокойно и вместе с тем непрерывно менялось, меняло свой оттенок, а облака незаметно, поддаваясь каким-то воздушным течениям, мигрировали по его синеющей глади. Вечерело, и поднялся несильный прохладный ветер.
Лисса на мгновение оторвалась от работы, взглянув с наслаждением на предзакатное небо, рассеянно улыбнулась и, накинув последнюю петлю, убрала основательно спеленованную полынь в сумку. Весенний вечер успокаивал. Его неотвратимость, предшествующая неминуемому наступлению ночи, а затем утра, накладывала на эти короткие часы вечное клеймо стабильности жизни, ее циклической бесконечности и нерушимости законов. Вечер наступал каждый день, год за годом, в ровно отведенный ему срок, также, как и всегда в нужное время показывалось из-за горизонта солнце. Эта простая, но неизменная закономерность давала приятную иллюзию бессрочности и ее, Лиссы, собственной жизни.
Услышав вопрос, девушка повернулась и в первый раз прямо посмотрела на своего случайного знакомого. Он совсем не выглядел агрессивным или угрожающим, а вежливый, спокойный, даже чуть смущенный, как показалось Хольд, тон располагал к себе. Прежние опасения стали ненужными и глупыми, в самом деле, можно ли обвинять совершенно незнакомых вампиров невесть в чем?
— Да... в некотором роде. Я приехала в Дракенфурт учиться алхимии и медицине.
«И доказать своему мертвому отцу, что проблемы можно решать не только побегом в другое государство», — добавила она про себя, и, сама не зная зачем, продолжила:
— А это полынь. Сорняк, конечно, но обладает ярко выраженными седативными свойствами, помогает успокоиться и уснуть. Если добавить ее в чай, — Лисса опустила глаза и отвернулась к озеру. В нем полыхали золотом последние лучи солнца, и на мелкой ряби беспокойно дрожали лилии. Маленькая птичка, усевшись на тонкую ветку куста у самой воды, вытянула яркую шейку, словно рассматривая свое отражение. Снова подул слабый ветерок, и девушка, звякнув десятком тонких браслетов, поправила моментально растрепавшиеся волосы. Становилось прохладно.
Свежий, влажный воздух наполнял легкие, пьяня, и Лисса глубоко дышала, разнеженная спокойствием вечера. Пахло подгнившим деревом, стоялой водой и водорослями, но сейчас этот запах казался приятным, частью теплого тихого завершения дня. Накатившее напряжение вновь отступало, подобно волне, и на его месте оставалась отвратительная, холодная пустота. Девушка была рада, что в это мгновение она не одна, в такие минуты в голову обычно лезли страшные, грустные мысли.
— Это ваш?
Лисса удивленно уставилась на вампира, потом, проследив за его взглядом, увидела неуклюже капающегося в сумке Вильгельма. Она и не заметила, как он вернулся.
— Да, его зовут Виль, — она посадила крысу на колени и аккуратно почесала пальцем за маленьким ушком. Снова посмотрела на своего собеседника, тепло улыбнувшись, — Чудесный сегодня вечер, не правда ли? Никогда не думала, что на вампира можно вот так запросто наткнуться в парке.

Лисса расслабленно поглаживала мягкую шерстку Виля и наслаждалась моментом. Сейчас ей было хорошо и свободно, как не было уже давно. Она просто не была одна, и этого уже было достаточно, чтобы поднять ее изменчивое, словно весенняя погода, настроение на достойный уровень.
— А почему именно алхимия и медицина, если не секрет?
Хольд оторвалась от задумчивого созерцания пытающегося закопаться в складки юбки Вильгельма и внимательно взглянула на вампира. Этот вопрос для нее был достаточно личным и до определенного предела болезненным, чтобы требовать некого уровня доверия. Ей неосознанно не нравилось, когда он задавался просто так, не из любопытства или доброго к ней отношения, а из холодной вежливости, и собеседник совершенно был не настроен слушать ответ. Умом она понимала, что не стоит цепляться к таким элементарным вещам, и ответ ее не так ценен, но бессознательная обида все равно иногда появлялась и оставляла легкий, но неприятный осадок.
Но незнакомец совершенно не казался равнодушным, да и после стольких дней одиночества безумно хотелось говорить, говорить о чем угодно и слышать чужой голос.
— Мне всегда хотелось приносить пользу людям. И всегда было стремление к изучению наук. И я думаю, почему бы мне не совместить два желания? Медицина, кажется, отличный для такого дела предмет изучения. Можно помогать всем, кому только понадобится твоя помощь, и при этом никогда не отрываться от познания уже накопленного народами опыта и постижения еще неизведанного, — Лисса, говоря, аккуратно рассматривала своего неожиданного собеседника, стараясь при этом не показаться слишком нескромной. Она часто пристально вглядывалась в черты лица людей и вампиров, которые казались ей привлекательными, но в этом никогда не было никакого умысла или намека, ей просто нравилось все красивое, и люди, вампиры и вообще все живое определенно входили в это понятие. — Наш век не так долог, и часто приходится делать сложный выбор, который может быть необратимым. А я просто очень не люблю выбирать. Мне все время кажется, что я выбрала не то, что нужно, и я топчусь на одном месте, постоянно оглядываясь назад. И было бы очень здорово, знаете, вместо эликсиров использовать порошки... Я уже заговорилась, кажется, — Лисса закусила нижнюю губу, но не удержалась, и весело рассмеялась. На нее напал один из тех приступов веселья, которые она считала признаками нервического истощения. Но в эту минуту это не вызвало у нее никакого беспокойства.
Когда девушка немного успокоилась, она вновь посмотрела на незнакомца, все еще широко улыбаясь.
— Прошу прощения, милсдарь. Я сегодня никак не могу держать себя в руках, — она водрузила уже полусонного Виля себе на плечо. — Вы даже не представляете, насколько рано мне пришлось изучить урок про хождение в одиночку по ночам. А существа... более опасные, чем вы? А вы тоже опасны? — девушка в притворном ужасе чуть отодвинулась от вампира и вновь рассмеялась. — С этим совершенно невозможно совладать, простите меня, пожалуйста. А вообще, вы совершенно правы, становится прохладно, особенно у воды.
Лисса аккуратно завязала застежки на своей небольшой сумке и встала, чувствуя, что маленькая передышка пошла впрок ее измученному бесконечной беготней телу. Это был действительно хороший вечер. На минуту она засмотрелась на покрытую мелкой рябью гладь водоема. Он был красив, с цветущими лилиями и отражением усыпанных мелкими цветками плодовых деревьев вокруг, полный живности, в постоянном биении жизни. Но как этот маленький пруд был бесконечно далек от прекрасных озер Орлея, огромных, похожих на громадные зеркала, разложенные среди лесов и полей. Кажется, Хольд в первый раз почувствовала, что немного все же скучает по дому, по тому укладу жизни, к которому привыкла. Пусть он был далек от идеала, но он хотя бы был.
— А не будет нескромно спросить ваше имя? Мы почти целый вечер провели вместе, а я совсем ничего о вас не знаю. Даже имени, — она задумчивого оперлась руками на широкий бортик беседки и неожиданно, даже для самой себя, спросила: — А как думаете, далеко идти до кладбища?
Девушка вдруг подумала, что она провела в городе уже несколько дней, но еще ни разу даже и не задумалась о том, чтобы пойти и посмотреть, не сможет ли она найти могилу матери. Вспомнить ее лицо и, может быть, вместе с ним появятся и другие ценные воспоминания, стертые вечным молчанием отца, будто со смертью жены, в нем умерла и всякая память о ней.

Лисса немного помедлила, прежде чем взяться за предложенную ей руку. Это было нечто совершенно новое для нее, далекое от ее маленького и простого мира ремесленников, где она выросла. Там в лучшем случае женщину сразу без особых церемоний хватали за плечи, или талию, или еще что...
«Подумать только, я словно знатная дама, вышедшая на традиционную вечернюю прогулку в парк. Странное такое ощущение», — девушка наконец подхватила своего спутника под руку, ощутив приятное тепло чужого тела. Сидя у пруда, она все же успела немного замерзнуть, да она и не планировала провести в парке так много времени. Ночами Хольд обычно занималась чтением, сжигая десятками свечи — керосин для лампы был слишком дорог, чтобы девушка могла его себе позволить.
Теплый вечер медленно угас, освобождая землю прохладным объятьям ночи. По аллее заметались неспокойные тени, и небо представляло собой превосходную палитру от темно-фиолетового до глубокого синего. Остывающий влажный воздух был полон свежести и аромата цветов.
— Натаниэль? Очень благозвучное имя. А я — Лисса, — говоря это, девушка раздумывала, стоит ли ей делать реверанс, ведь перед ней только что склонились в поклоне (как странно!), но она только снова взялась за руку вампира. Подобные приветствия и правила приличия высокого общества были ей слабо доступны, в среде ее отца хоть и не ели руками и не ругались при девушках, но светский этикет был бесконечно далек от этих людей, занятых, как правило, тяжелым трудом. Хольд вдруг почувствовала отчужденность от своего спутника, его прекрасные манеры будто разверзли между ними огромную пропасть, какая всегда есть между рабочим людом и представителями высшего сословия. Она уже стала было раздумывать, чем же занят ее неожиданный знакомец и для чего завел с ней разговор, как он сам ответил на ее вопрос, и его ответ немало ее удивил.
— Вы работаете на верфи? Я думала, вампиры давно оставили подобную работенку людям, — она посмотрела на руку, за которую неуверенно держалась (даже здесь она не чувствовала, что делает все правильно), — Но вы не похожи на простого рабочего. У вас слишком аккуратные руки и прямая спина, — девушка перевала взгляд на лицо своего спутника, но, смутившись, уставилась в землю перед собой. — А кладбище... Я хочу найти могилу своей мамы. Я не навещала ее около пятнадцати лет.
Лисса на минуту остановилась, снимая с плеча упирающегося полусонного Виля и засовывая его в сумку.
— Простите. Я просто все время боюсь, что он упадет и что-нибудь себе сломает, — она слабо улыбнулась Натаниэлю и продолжила прогулку, чуть отвернувшись и разглядывая темные стволы деревьев, выхваченные их мрака фонарями. «Пятнадцать лет... Действительно, как много прошло времени, и как мало я успела узнать». Девушка всматривалась в темноту молчащего парка и пыталась осознать, что же она все-таки чувствует, что дала ей эта сумасбродная поездка? Она ожидала какого-то внезапного озарения, ожидала воспоминаний, которые нахлынут огромной волной, стоит ей только ступить на родную землю с подножки поезда. Но ничего подобного не произошло, и как Лисса не старалась почувствовать нечто особенное в этой весне, в этой светящейся дорожке среди ночного мрака, она чувствовала только пустоту и усталость, да тепло чужой руки, мягкое и согревающее. Она с надеждой посмотрела на своего спутника:
— Вы не отведете меня туда? Пожалуйста.
Хольд вдруг отчетливо поняла, что эта маленькая, заросшая травами могилка могла бы стать для нее тем утерянным звеном, способным связать ее и забытое, стертое прошлое. Лисса почти ничего не помнила о тех временах, когда они были втроем. Только то, как мама заходила к ней по ночам с большим красивым фонарем и успокаивала ее, испуганную ночными шорохами, укрывала одеялом и бесшумно исчезала за дверью маленькой комнатки. Она была похожа на добрый призрак, освещенная этим маленьким сгустком тепла за стеклом, с ее светлыми длинными волосами, бледной кожей и мягким, тихим голосом. И Лисса сразу засыпала после того, как ее добродушный огонек исчезал в ночи, забирая с собой жуткие беспокойные тени. Это воспоминание Хольд бережно хранила все эти годы и сейчас остановилась, пораженная его яркостью. Она требовательно и вопрошающе заглянула в глаза вампира, ожидая ответа на свой вопрос.