Начало игры
3 августа 1826 г.
Дастин с воплем свалился на четвереньки с высоты полутора метров на пол и яростно замотал головой. Смутный силуэт вышибалы в задымленном зале кабака он едва различал, но, понимая, что другого шанса добраться до верзилы у него никогда больше не будет, со звериным рычанием в горле, швырнул свое тело вперед.
Мысль о том, что вышибала выглядит очень бледно, прикрывая причинное место, и ведет себя как-то странно, учитывая резкую смену голоса с сочного баса на какой-то совсем уж непотребный писк, догнала Дастина уже в воздухе. Догнала, но не остановила. А остановила его стена, внезапно возникшая из клубов дыма и приближающаяся с катастрофической скоростью выпущенного из пращи камня.
Буйное воображение, на недостаток которого Дейн никогда не жаловался, услужливо нарисовало картинку его скорченного трупа с разбитой головой, а внутренний голос ехидно заметил, что только такой идиот, как Дастин, способен убиться об стену без посторонней помощи.
Он по-кошачьи извернулся в воздухе, что позволило с маху врезаться в стену не головой, а правым боком. В глазах потемнело, предательски хрустнули ребра. Он взвыл и сполз по стене, оглушенный резкой болью в выбитом плече.
«Ну, вот ведь гадство!»
Это была первая мысль с начала потасовки. Дастин сел, опираясь на левую руку, навалился спиной на стену. Ярость уходила, оставляя после себя полное опустошение и равнодушие. Выглядел он плачевно. Впрочем, чувствовал себя не лучше.
Душа слабо трепыхнулась в измученном теле и вознамерилась покинуть сие негостеприимное место. Хотя бы на время. Дастин категорически возражал. Нет, здраво рассудив (что само по себе уже было настораживающим признаком), он, конечно, понимал, что это избавит его от многих проблем, в том числе и от необходимости дышать, ныне сопровождающейся крайне болезненными ощущениями. Но Дастин опасался, что тусить на небесах его ветреной душе понравится, и она останется там на постоянное место жительства, что в корне не устраивало молодого человека. Поэтому, он судорожно вздохнул сквозь зубы и решительно выцарапался из наплывающего забытья, желая сохранить ясность рассудка, которая и в лучшие времена постоянно подвергалась сомнению окружающих.
Боль тут же восторженно вцепилась в Дастина, вызвав мгновенное и труднопреодолимое желание орать. Однако, поразмыслив, желание сие он подавил. Не потому, что хотел проявить мужество (глупость какая), а потому что это только бы ухудшило его и так незавидное состояние.
Женский голос, который Дастин по началу принял за бред воспаленного сознания, сопровождался зрительной галлюцинацией в виде изящного силуэта в очень откровенном котсюме. Дастин тупо смотрел на молодую женщину. Потом сморгнул. Призрак не исчез. Дастин слабо всхлипнул и попытался подняться. Впрочем, безуспешно.
— Эй, вы двое! Советую вам объяснить, что вы тут устроили!
Двое? Ну да... их было двое. Кажется. Сначала.
Когда рядом с женщиной появился кто-то еще, Дастин понял, что мозги окончательно отказываются ему служить, что, в общем-то, не было для него большой неожиданностью. А вот то, что тело последовало их примеру и вместо того, чтобы его, Дастина, спасать с маниакальной настойчивостью сообщало, что ему больно, и лучше уж не служить никому, чем такому хозяину — было крайне неприятно.
Дастин с трогательной наивностью попытался призвать свой организм к порядку. На что тот отреагировал с крайней степенью раздражения, мстительно добавив к болевым ощущениям сильнейший желудочный спазм.
Окончательно разуверившись в добром расположении небес, Дастин разразился вдохновенной тирадой, цензурными в которой были лишь знаки препинания. Легче ему не стало, но некоторое моральное удовлетворение он получил. Особенно после того, как его вышвырнули за дверь.
Трущобы
Отредактировано Дастин (01.09.2011 17:23)